Флибустьер. Магриб - Страница 31

Но при всем сходстве в пиратских обычаях и целях между Карибами и Средиземьем была, конечно, и разница. Другие корабли и города, другие ветры, течения и гавани, другие народы, другая вера… Поворот того же калейдоскопа с зеркалами гордыни, нетерпимости, стремления к наживе, но картинка другая – ромбы вместо треугольников и зеленого цвета побольше, чем красного… В сущности, нюансы! Но Серов хотел в них разобраться.

В ночь, когда до Гибралтара оставалось сорок с лишним миль, он велел Деласкесу зайти в свою каюту. Деласкес и де Пернель являлись для него двумя полюсами, не совпадающими ни в чем, кроме того, что оба были с Мальты. Но де Пернель родился во Франции и происходил из дворянского сословия; движимый верой и рыцарской честью, он стал одним из высших членов Ордена, дабы спасать и защищать обиженных – но исключительно христиан. Магометане, что турки, что арабы, были для него врагами, и, несмотря на свое благородство, он глядел на них поверх клинка или мушкетного ствола. Мартин Деласкес, уроженец Мальты, простой солдат и мореход, мог иметь о магрибинцах иное мнение, отличая их от турок и тех арабов, что жили на востоке, за Красным морем, Палестиной и Ливаном.

– Садись, – сказал Серов, кивая на табурет. Потом покосился на окно, где в темном небе сияли звезды, и добавил: – Погода нам благоприятствует. Шкипер говорит, что утром пройдем Танжер.

– Да, дон капитан. В Танжере можно было бы взять на борт воду и провизию. Но вы, похоже, с португальцами ладите не лучше, чем с испанцами.

– Не лучше, – подтвердил Серов. – Впрочем, запасов у нас хватает, есть вода и провиант, порох, пули и ядра. В Вест-Индии мы снарядились для трансатлантического плавания. – Он расстегнул камзол, вытащил из-за пазухи испанскую карту и расстелил на столе. – Мы идем на Мальту, Деласкес, но я хотел бы знать, где на этих берегах города и крепости с европейским населением и гарнизоном. Не испанские и не португальские… Есть такие?

– Их немного, синьор. Вот… – Палец Деласкеса двинулся вдоль побережья от Алжира к Тунису. – Вот Ла-Каль, французское поселение. Здесь крепость, пушки и солдаты. Охраняют торговцев.

– Кто живет окрест? Арабы?

– Не только, господин. На запад от Ла-Каля, в горах, – кабилы, на юге – шауйя, а за ними – уаргла, но это уже в пустыне.

– Разве это не арабские племена?

– Нет, берберские. Совсем другие люди, мой господин. Когда пришли арабы – а случилось это тысячу лет назад, – они были дикими и поклонялись солнцу, луне, скалам и камням в пустыне. Очень воинственный народ, долго сражались с пришельцами, но теперь они тоже заключили договор с Аллахом. Но магрибских арабов не любят, а турок просто ненавидят.

– Де Пернель сказал мне, что арабы османов тоже не жалуют.

– Это правда, мессир капитан. Много, много лет турки владели почти всем Магрибом, правили по воле Стамбула и творили, что им хотелось. Да и сейчас, что ни реис или ага, что ни богатый купец, так турок… Повсюду, кроме Марокко, которым владели великие династии альморавидов, альмохадов, а сейчас властвует Мулай Измаил, грозный султан из рода алауитов… – Деласкес помолчал, затем добавил: – Арабы, мой господин, гордый народ и преданный Аллаху – сам пророк Мухаммед был арабом, и через него Бог даровал им Коран… Легко ли им смириться с турками?

– Однако разбойничают они вместе, – заметил Серов.

– А что еще им остается, мой господин? Кругом пустыни и горы, хорошей земли мало, а людей много… Вот и ищут пропитания в морском грабеже. Голодный всегда готов бить и резать, а есть хотят все: и мавры, и арабы, и берберы. Бьют и режут христиан, но и друг друга не забывают. Даже арабы – мавров, а мавры – арабов.

– Погоди-ка, что-то я не пойму… – Серов наморщил лоб. – Разве мавры – не арабы, только переселившиеся из Испании?

Деласкес тяжело вздохнул.

– Не переселившиеся, дон капитан, а изгнанные, и случилось это двести лет назад, когда испанцы захватили Андалусию и одних ее жителей перебили, а других изгнали в Магриб. Многие, многие тысячи! Христом клянусь и Девой Марией: не было б того изгнания, не пошли бы магрибцы в море и не сделались разбойниками!

– Я слышал о том несчастье испанских мавров. Но при чем тут магрибцы и морской разбой?

– При том, мой господин, что мавров было очень много, и города Магриба переполнились. Много голодных ртов, мало еды и питья… К тому же мавры были богаче и искуснее во всех ремеслах, чем магрибцы; кто-то из мавров спас свое достояние и смог завести какое-то дело, ткацкое, кузнечное, ювелирное или иное, и брали они к себе в мастерские умелых сородичей, а вовсе не тех, кто жил в Марокко, Тунисе и Алжире. Но все же мавры научили магрибцев делать хорошую посуду и дорогие ткани, вещи из кожи, дерева, меди, железа и серебра, и возвели мечети и медресе, ставшие очагами учености. Но научили и другому – строить быстроходные суда, искать добычи в море… Ибо ненависть к испанцам и жажда мести пылали в их сердцах, и ненависть эта да сих пор не угасла.

Серов всмотрелся в смуглое лицо Деласкеса. Мальтиец был гораздо больше похож на араба, чем на испанца или итальянца, не говоря уж о жителях северных стран; щеки его раскраснелись, глаза пылали, и чудилось, что сам он перенес страдания изгнанников, покинувших родину два столетия назад. Возможно, кто-то из них добрался до Мальты, осел на острове, крестился и стал из Динмухаммада Деласкесом?

– А ведь ты сочувствуешь арабам, – произнес Серов. – Ты их жалеешь. Почему? Ты мальтиец, христианин… Что тебе до них?

Деласкес провел ладонями от висков к бороде, соединив затем пальцы перед грудью. Жест был Серову знаком – так мусульмане в Чечне благодарили бога, шепча «Аллах акбар». Но Деласкес произнес совсем другие слова: