Флибустьер. Магриб - Страница 82

Он выступил из-за прикрытия и повторил:

– Слушаю. Что скажешь, Одноухий?

Стрелки на галерее второго этажа раздвинулись, и Серов заглянул в глаза Карамана. Их разделяло ярдов двадцать, и даже в тусклом свете ламп он ясно видел лицо врага: тонкие губы, нос с горбинкой, как у коршуна, и прядь темных волос, что закрывала потерянное ухо. Караман усмехался.

– Велик Аллах! Я знал, что ты придешь, Сирулла. Я слышал от многих, что ты меня ищешь. Ну, нашел, гяурское отродье! И что теперь?

Тянет время, мелькнуло у Серова в голове. Не желает затевать перестрелку, ждет, когда явятся сотни и сотни бойцов из лагеря. Там наверняка слышали пальбу и понимают, что это значит…

– Твои условия, – внятно произнес он.

– У меня здесь восемь десятков верных слуг, – молвил Караман. – Твои псы убили многих, но оставшихся хватит, чтобы всадить каждому из вас по четыре пули в спину или брюхо. Тебе не на что рассчитывать, Сирулла.

Руки Серова легли на пистолеты. Он почти физически ощущал, как течет драгоценное время. Корсары ждали его команды. Если бежать к выходу по одному, то…

– У меня нет твоей женщины, Сирулла, и нет твоих людей. Гассан Чауш сильно разгневается… Но я подарю дею тебя. Хотелось бы живым! Да и псы, которых ты привел, живыми стоят больше! Может быть, дей проявит милость и пощадит вас всех… особенно тебя, Сирулла… Ты ведь такой знаменитый реис!

Насмехается, подумал Серов, отступил за колонну и сказал на английском:

– Внимание, парни, слушать меня! Кого назову, тот бежит к арке, остальные прикроют его огнем! Хрипатый и Кук, цельтесь в Одноухого! Приготовиться!

– Хочешь умереть? – сказал Караман, отступая от балюстрады. – Но даже в смерти ты будешь моим! Я поднесу твою голову дею и скажу: Аллах подарил мне вождя неверных, который дороже женщины!

– Аллах еще не сказал последнего слова, – внезапно послышался голос Арады, и Серов, готовый выкрикнуть имя Люка Фореста, с поспешностью захлопнул рот. Видимо, граф Родриго, никем не замеченный, двигался в тени галереи и теперь стоял прямо под Караманом и шеренгой его бойцов. Стоял под ними, обвешанный порохом, и в его изувеченных руках была зажата лампа.

– Помнишь меня, Караман? Я, Родриго де Болеа, нищий граф, твой пленник! Ты долго держал меня в оковах и пытал… Теперь мне не удержать ни пистолета, ни шпаги, но все же я тебя убью!

Он поднес лампу к мешку с порохом, и Серов, рухнув на пол, заорал:

– Ложись! Все на пол!

Адский грохот взрыва заглушил его возглас. В том месте, где стоял Арада, взметнулся багровый огненный столб, взрывная волна ударила в потолок галереи, пробив огромную дыру. В воздух взлетели тела погибших и обожженных, обломки оружия, глины и камней, серое облако порохового дыма и известковой пыли заволокло двор, деревья и стрелков на крыше – эти, судя по паническим воплям, начали разбегаться. От графа Родриго, кажется, не осталось ни клочка, но недостатка в трупах не ощущалось – они падали из дымного облака точно град. То была жуткая смесь из оторванных голов и конечностей, изуродованных тел, тлеющей одежды и мушкетных стволов, согнутых или скрученных в штопор – вероятно, взорвался и тот порох, что был у стрелков в пороховницах. Среди этого хаоса Серов разглядел труп Карамана – без обеих рук, с дырой в животе и обгоревшими волосами. Но узнать его было можно; раскрыв рот, он скалился в лицо Серову, будто издеваясь над ним. Ну что, получил свое?.. – говорила эта усмешка. Я-то хоть и мертвее мертвого, но при своей добыче, а где она запрятана, ты никогда не узнаешь… Воистину, Сирулла, Аллах от тебя отвернулся!

Сглотнув застрявший в горле комок, Серов поднялся и выкрикнул во весь голос:

– К воротам! Уходим, парни! Боб, Брюс, ведите людей к воротам!

Он и сам ринулся туда же, а по дороге ухватил за шиворот Мортимера, поднял на ноги и дал хорошего пинка. Они промчались под аркой, в щепки разнесли решетку, створками которой играл легкий бриз, преодолели открытое пространство до тамарисковых зарослей и остановились на мгновение, тяжело дыша и глядя друг на друга выпученными глазами. В доме что-то продолжало взрываться – наверное, боеприпасы, заготовленные Караманом на случай схватки с Сируллой. В темное небо взлетали то пылающие обломки, то языки пламени, запах пороховой гари перебивал аромат цветущих персиков, отсветы пожара затмевали звезды, и казалось, что в благолепный рай тихой южной ночи вторглась преисподняя.

– Джос… Алан… – с хрипом выдохнул Боб. – Упокой Господь их гррешные души…

– Они попадут к Сатане в большой компании, – заметил Жак Герен и перекрестился.

Брюс Кук вытер ладонью пот с лица.

– Что там случилось, Хрипатый? Внизу мы не нашли никого, кроме слуг.

– Засада там случилась, вот что! Хрр… Псы помойные нас ждали, и мы вляпались ррожами пррямо в деррьмо! Кто-то их прредупредил, Бррюс! И я клянусь, что…

– Отставить разговоры! – приказал Серов. – Берем мулов и уходим в холмы. К берегу нам, пожалуй, не пробиться.

Словно подтверждая его слова, где-то на севере – должно быть, в лагере пиратов – грохнула пушка. Взрывы в доме прекратились, и теперь стали различимы отдаленные, но быстро приближавшиеся выкрики, гул множества голосов и лязг оружия. Очевидно, к пылавшей усадьбе уже неслись сотни магрибцев, и промедление грозило гибелью.

Корсары отвязали мулов, и Серов кивнул Абдалле:

– Веди!

– Куда, дон капитан? Нада идти обратно в Аль– Джэзаир? Или навстрэчу солнцу?

– Сначала на юг, в горы, а миль через шесть– семь свернешь к востоку. Пойдем в Ла-Каль.

– Сотни миль по камням… – пробурчал кто-то. – Хреновое дело, капитан!