Флибустьер. Магриб - Страница 71

К оглавлению

71

– У Сала-Реиса я присматривал за гребцами, а у Юсефа и Муслима был канониром. Тебе не нужен пушкарь, Мустафа? Или надсмотрщик? У меня гребцы не зажиреют… – Он вытер сальные руки о халат и отпил из кружки. – Я, знаешь ли, бичом до кости прошибу! Я…

– На моем судне нет гребцов. Парусный корабль, бригантина… Ты слишком отяжелел, Махмуд, чтобы лазать по мачтам. Но если ты хороший канонир, мы можем договориться.

– Со ста ярдов выбью глаз воробью!

Кружка взлетела вверх, джин снова булькнул в горле лже-османа. Серов покосился на Деласкеса – тот едва заметно покачал головой. Но это предостережение было лишним; нанимать толстого пьянчугу он не собирался. Другое дело, угостить и расспросить.

Серов мигнул Деласкесу, и тот наполнил кружку Махмуда.

– Тебе довелось плавать только с тремя капитанами? С Сала-Реисом, Юсефом и Муслимом?

– Были и д-другие. – Язык у ренегата слегка заплетался. – Б-были, б-были, как н-не б-быть… В этих краях я уж-же с-семнадцать лет…

– Ибрагима Карамана знаешь? Карамана по прозвищу Одноухий Дьявол?

– С-слышал о таком, но к н-нему не н-нанимался. А ч-что?

– Очень мне нужен этот Караман, – сообщил Серов. – Счет за ним неоплаченный… Случайно он в Тунис не заходил? Месяца два-три назад?

– Н-нет. Я бы з-знал. Я с-слежу за всеми к-кораблями в гавани. – Махмуд выпил и осведомился: – А ч-что за счет у т-тебя к Караману?

– Сошлись мы с ним в Эс-Сувейре, что в Марокко, и поспорили, чей клинок острее. – Серов огладил рукоять своего ятагана. – Спорили при свидетелях и на деньги. Караман рассек саблей газовый шарф, а я – волос одной гурии… Меня признали победителем, но Караман денег не отдал, а той же ночью улизнул из Эс-Сувейры.

– Эт-то с-серь-рьезно, – согласился Махмуд и присосался к кружке. Потом спросил: – Н-на б-большие деньги с-сп… с-спор-рили?

– На один серебряный куруш. Но, сам понимаешь, дело чести.

– П-пра-авильно! – Махмуд хотел ударить по столу кулаком, но промахнулся и врезал себе по колену. – Ч-честь пр… пр… прежде в-всего! К-клянусь Аллахом!

– Значит, не было его в Тунисе?

– Н-нет. Точно, н-нет! З-зато им… им… имеются д-другие н-новости!

– Расскажи.

И Махмуд, сопя и запинаясь, принялся рассказывать. О том, что любимая белая верблюдица бея родила двухголового верблюжонка; о том, что в Стамбуле, лишившись своих привилегий, бунтуют янычары, грозятся поднять султана на копья; о том, что евнух из гарема кади вдруг оказался вовсе не евнухом и ему залили в задницу свинец; о том, что в горах появилась банда разбойников-берберов, которые режут всех без пощады, а главарь той банды зовется Турбат, что на арабском значит «могила». Серов послушал-послушал, плюнул и полез в кошель за поясом. Достал горсть серебра, бросил на стол и произнес:

– Нам пора, Махмуд. Доедай, допивай, плати, а что останется – твое.

– Так к-ха… кханонир т-тебе нуж-жен, М-мустафа? – спросил ренегат, еле ворочая языком.

– Приходи в порт завтра на заре. Обсудим.

Серов направился к двери, ведущей в опиумокурильню, но Махмуд что-то захрипел, тыкая пальцем в другую дверь.

– Н-не сюда… В-вх-ход в од-дну дверь, в-вых– ход – в д-другую…

За этой дверью тоже были ступеньки и длинный узкий проход, ведущий к базарной площади. Потолкавшись среди ковровых рядов, лавок с украшениями и мастерских чеканщиков, Серов вернулся на корабль часа за три до заката. Экипаж был в полном сборе. Он выслушал новости, но ни единого слова о Шейле, Стуре, Карамане люди его не принесли. На базаре толковали все о том же – о двухголовом верблюжонке, шустром евнухе кади, разбойнике Турбате, а также о янычарах, вопивших в Стамбуле «Казан калдымак!».

Когда на город пала ночь и в небесах зажглись первые звезды, бригантина тихо снялась с якоря, прошла озером Эль-Бахира к морю и повернула на север, огибая выступ африканского берега. К полудню следующего дня слева по курсу появился город, окруженный садами, пальмовыми рощами и плантациями олив. Город был невелик, но зелен и чист. Серов разглядел в подзорную трубу дома европейской и мавританской архитектуры, порт, где на рейде стояла дюжина парусников, и крепость с башнями, высокими бастионами и пушками, что глядели на все стороны света. Над крепостью развевался французский флаг и золотые королевские лилии гордо сверкали в жарких солнечных лучах.

– Ла-Каль? – спросил Серов у де Пернеля, и тот согласно кивнул.

– Ла-Каль. Французское поселение.

До Алжира оставалось двести семьдесят миль.

Часть III
Алжирская земля

Глава 13
Алжир

Несмотря на все договоры, дани, подарки, Алжир все-таки казался ненасытным, и пираты доводили донельзя дерзость своих набегов. Несколько месяцев после договора они уже нападали на английские корабли, а в 1685 году без всякого зазрения совести стали брать корабли французские. Тогда эскадра под начальством маршала д’Эстре выступила в море и бросила якорь в виду Алжира в конце июня 1688 года. Огонь с галиотов не прерывался в продолжении двух недель и произвел в Алжире страшные опустошения. Десять тысяч бомб были брошены в него в это время, они опрокинули множество домов, убили большое число жителей, потопили пять кораблей и сбили маяк. Но эти опустошения, вместо того чтобы привести в покорность алжирцев, произвели новые бесчеловечия. Отец Монмассон, священник, сделался первой жертвой, потом предали одного за другим смерти пред жерлами пушек французского консула Пюлля, еще одного священника, семь капитанов и тридцать матросов.

Ф. Архенгольц, «История морских разбойников Средиземного моря и Океана»,
71